источник Рипост
«Вновь получив укол в первом же бою, господин дез Ами призвал на помощь все свое искусство, но сегодня и это не помогло ему отбить стремительные атаки Андре-Луи.
После третьего укола учитель отступил назад и сорвал маску.
– Что это? – спросил он. Он был бледен, темные брови нахмурены. Никогда в жизни его самолюбие не было так уязвлено. – Вас научили секретному удару?
Он всегда хвастался, что знает о шпаге слишком много, чтобы верить чепухе о секретных ударах, но сейчас его убежденность была поколеблена.
– Нет, – ответил Андре-Луи. – Я много работал, к тому же иногда я фехтую, прибегая к помощи мозгов».
Не знаю уж, насколько серьезно интересовался Сабатини историей фехтования, но ситуацию, сложившуюся на границе двух фехтовальных эпох, он описал удивительно точно.2 Действительно, новый век фехтования – эпоха школ – не только принес с собой новое оружие, новые стили боя и методики преподавания. Новый век принес и разочарование, подведя черту под двухсотлетними поисками предыдущих поколений мастеров – романтичными и таинственными поисками абсолютного, секретного удара, своеобразного «философского камня» фехтовальщиков.
Итак, начало XVI века. Ключевым элементом, изменившим весь ход военной истории, стало резкое качественное развитие и массовое распространение огнестрельного оружия, в результате чего бойцы на холодном оружии повсеместно отказываются от ставших бесполезными доспехов.
В очень короткий срок на смену кольчугам и латам приходят легкие эластичные кожаные колеты. Это, с одной стороны, дает бойцам абсолютную свободу движений, а с другой – превращает все тело фехтовальщика в поражаемую поверхность. Теперь нет необходимости выискивать слабо защищенные участки или пытаться пробить концентрированным ударом стыки стальных пластин. Любой, даже относительно легкий укол или удар шпагой, в любую точку, оказывается результативным. Под скорлупой рыцарских доспехов фехтовальщики обнаружили широчайшее поле для творчества.
И работа закипела! Обращаясь к первоисточникам – трактатам по фехтованию XVI–XVII веков, не устаешь удивляться невероятному многообразию способов и стилей боя. Любой, хоть немного уважающий себя, фехтмейстер придумывал и пропагандировал свой собственный метод управления холодным оружием. Что же говорить о действительно великих мастерах, которые создавали целые школы фехтования, детально разрабатывая все: стратегию, доктрину, тактику, технику боя и даже способы приветствия.
Камилло Аргиппа разработал свой стиль на основе агрессивной, атакующей доктрины, с математической точностью рассчитал технику удлинения атаки путем перегрузки выпада, одновременно увлекаясь вопросами периферийного визуального контроля и философской основой искусства боя.
Ахилло Мароццо, напротив, склонялся к экономичным, спокойным движениям и естественности форм, а заодно придумал свою «прогрессию» – полутанец-полуупражнение для четверых. Подходя к своему искусству с иными мерками, нежели Агриппа, Мароццо не касался деталей и мелких расчетов, закрывая глаза даже на такие явные недоработки своего художника, как отсутствие щита у фехтовальщика, исполняющего прием прогрессии со шпагой и щитом!
Анри де Сан-Дидье приложил все усилия к тому, чтобы выделить французское национальное направление в фехтовании. В своем «Обращении к королю» (Карлу IX) он заявил, что развелось слишком много фехтмейстеров, увлеченных голой теорией (камень в огород итальянцев). В учебнике Сан-Дидье мы находим систематизацию простейших передвижений на фоне значительного внимания к работе оружием, причем принципиально (!) одной шпагой.
Сальватор Фабрис – этакий Микеланджело от фехтования – большое внимание уделял самым разнообразным стойкам и уклонениям, полагаясь в значительной мере на ноги и корпус. По количеству самых вычурных положений тела Фабрису нет равных!
А сколько в этот период появляется новых приемов, позиций и понятий, сколько дано формулировок и определений только что изобретенных и уже известных движений, сколько теоретических фундаментов заложено!
Жиганти называет основными положениями в фехтовании время и дистанцию. Грасси (1570) приводит данные о линиях: верхней, нижней, наружной и внутренней. Кавалькабо (1610) описывает наружные и внутренние батманы, верхние и нижние финты, батман и укол с переводом в нижний сектор, а так же 4-ю защиту и 3-ю. Капо Ферро развивает мысль Дидье, что для боя достаточно одной шпаги и утверждает преимущество диагонального разворота плеч относительно боевой линии. Фабрис (1624) использует понятие выбора дистанции. Бернар Ренне говорит о соединениях и переводах и подразделяет защиты на прямые, полукруговые и уступающие. Безнар (1653) описывает шаги вперед и назад, вошедшие впоследствии в классическую школу, и повышает значение обезоруживаний. Де ля Туш (1670) выделяет сильную и слабую части клинка. Ле Перш дю Кудрей (1676) дает определение рипоста и почему-то особенно воспевает полукруговую 7-ю защиту.
И можно с уверенностью утверждать, в это время не было ни одного мастера, который владел бы всем имеющимся многообразием фехтовального материала. Искусство боя на легком оружии (шпага, рапира и различные парные комбинации), не пришедшее еще к единому знаменателю3, оказалось слишком объемным, а главное, таило в себе еще слишком много белых пятен, чтобы подчиниться разуму и мастерству какого-нибудь одного человека.
Вот тогда-то и появились секретные удары. Каждый мало-мальски значительный мастер разрабатывал свой эксклюзивный способ атаки, который какое-то время действовал почти безотказно, до тех пор, пока этот способ никто не знал, пока он оставался секретным. После чего приходилось придумывать новый. И этот новый опять какое-то время действовал!
«Ну, сударь мой, а где passado ваше?» – восклицает шекспировский Меркуцио и тут же получает смертельный укол от знаменитого бретера Тибальта, который своими» «бессмертными passado и punto reverso» наводил страх на всю Верону. Королевский шут Шико валит очень неплохого дуэлянта и учителя фехтования Никола Давида секретным «ударом Крильона». А граф де Сен-Люк успешно использует против графа де Монсоро «удар короля».
Однако все тайное рано или поздно становится явным. Удары переставали быть секретными, теряли былую актуальность, а вместе с тем привлекательность. Но фехтовальщики не сдавались и продолжали поиски этого философского камня. В конечном счете, главной целью всех поисков и экспериментов фехтовальщиков являлся не «секретный», а «абсолютный» удар, удар от которого нет спасения ни при каких обстоятельствах. Но время шло, а «абсолютный удар» оставался тайной за семью печатями. Наиболее прогрессивно мыслящие учителя приходили к выводу, что без колдовства здесь не обойтись, и абсолют достижим только соединением личного мастерства и магии.
Пожалуй, дальше других продвинулся в этом направлении итальянский учитель и дуэлянт Жерар Тибо. Ему удалось вычислить «магический круг». Внешне все выглядело очень незатейливо: перед поединком Тибо кончиком шпаги рисовал в воздухе круг, контур которого как бы перечеркивал противника напополам. Всякий нормальный фехтовальщик знал, пробиться сквозь круг Тибо невозможно. Знал и, конечно, проигрывал. Магический круг Тибо имел еще и материальное воплощение: так называлась фирменная напольная разметка в его фехтовальном зале.
Наконец, к началу XVIII века последние иллюзии относительно абсолюта развеялись, а секреты закончились. Эпоха фехтмейстеров, эпоха глобальных экспериментов и великих открытий, уступала место веку Просвещения с его прагматизмом и реалистическими взглядами. Боевое искусство было подвергнуто тщательнейшему анализу, выделись основные стилистические направления, возникли национальные школы.
А как же волшебные неотразимые удары? Они еще долго будоражили воображение начинающих фехтовальщиков в виде легенд и преданий, обрастая романтическим ореолом.
Например, легенда о происхождении флешь-атаки4 гласит, что первоначально флешь была фирменным секретным приемом итальянских бретеров. И вот как-то раз один такой бретер, похваляясь собственной непобедимостью, торжественно поклялся, что оставит жизнь тому из своих противников, кто сумеет отразить его коронный удар. И надо же такому случиться, что этим противником оказался совсем еще неопытный юноша, который в момент сокрушительной бретерской атаки всего-навсего поскользнулся на банановой корке и, таким образом, «уклонился» от укола. При этом юноша оказался не только удачливым, но и наблюдательным. Он запомнил флешь-атаку и распространил ее по всей Италии.
Красиво. Жаль только, что все это неправда. Поиски секретных и абсолютных ударов, начавшиеся в начале XVI века, сразу после массового отказа от доспехов, так и закончились ничем на рубеже XVII-XVIII веков.
Наиболее ярко торжество науки над фехтовальной алхимией воспел английский писатель Гилберт Кит Честеретон в своей нравоучительной притче «Деревянный меч».
Незнакомец, появившейся в глухой английской деревушке Грейлинг Эббот, без видимых причин ввязался в бой со всеми фехтовальщиками, и даже местным авторитетом сэром Гаем, и всех победил. Причем, не просто убил или заколол, а самым непостижимым образом обезоружил. Но как оказалось впоследствии, незнакомец не знал секретного удара, и даже не был колдуном, а всего-навсего выполнял поручение лорда Верулама5, основателя натурфилософии и знатока естественных наук. Бродя по Англии, он испытывал новую шпагу, клинок которой был намагничен, и по предположениям ученых должен был вытягивать из руки любое оружие.
Такое, кстати, тоже невозможно.
На рубеже XVIII-XIX веков к идее секретных ударов относились не более как к курьезу. Наиболее мрачная шутка на эту тему принадлежит судье парижского парламента Кофиналю. Приговаривая одного учителя фехтования к гильотине, Кофиналь добавил: «Ну, старина, попробуй-ка отразить этот удар».
Черный юмор судьи мгновенно разлетелся по Парижу. И когда уже самого Кофиналя вели на казнь (таковы уж превратности французской революции), толпа, бежавшая вслед за его повозкой кричала: «Отрази-ка свой собственный удар!»
P.S.
Размышляя о короткой и романтической истории секретных ударов, я задумался: неужели после эпохи фехтмейстеров в области фехтования не было ни одного импульса развития, хотя бы отдаленно напоминающего отказ от тяжелых доспехов в начале XVI века.
И этот импульс мне удалось вычислить! На Олимпийских играх в Риме в 1952 году, на соревнованиях по фехтованию впервые была использована электроаппаратура, фиксирующая нанесение укола.
Общеизвестно, что после введения электорофиксации фехтование стало более подвижным – скорость боя увеличилась, а амплитуда движений уменьшилась. Это полностью, хотя и в миниатюре, воспроизводит изменения, произошедшие в фехтовании постдоспешного периода. Если эта закономерность совпала, то почему бы в боевом арсенале спортсменов начала второй половины XX века не появиться и секретному удару? Конечно, телевидение и вообще открытая атмосфера общедоступных соревнований уничтожили бы почти сразу всю секретность, но, хотя бы на короткое время, аналогия должна была сработать.
И аналогия действительно сработала! Среди советских фехтовальщиков того периода заметно выделялся молодой рапирист Герман Свешников. Он и разработал секретный удар, точнее то, что могло бы стать секретным ударом в эпоху Ренессанса. Используемую им атаку так и назвали – «горбушка Свешникова»6. Причем, было даже две ее разновидности – передняя и задняя. Иностранцы, столкнувшиеся на фехтовальной дорожке с Германом, охарактеризовали его стиль боя так: «Свешников не фехтует – он закидывает нас кирпичами».
Между тем, средства массовой информации сделали свое дело: в очень короткий срок почти все рапиристы стали использовать «горбушку». Удар был практически неотразим. И логично, что следующим этапом стало изобретение контрприема, получившего название «крючок». В результате один прием как бы нейтрализовал другой, и через очень короткое время «горбушка Свешникова» и «крючок» одновременно и незаметно исчезли из боевого арсенала фехтовальщиков.
P.P.S.
Любые боевые искусства, и вообще все виды и способы боя, объединяет одна неопровержимая аксиома – прием защиты сильнее приема нападения. Если бы этого закона не существовало, никакой бой был бы невозможен, и все противоборство всегда сводилось бы к одному атакующему движению. Нетрудно заметить, что эта аксиома напрочь опровергает теорию абсолютного удара. Поэтому за двести лет его так и не нашли.
Но, может быть, просто плохо искали?
Возьмем, к примеру, шахматы. Там существуют позиции, обрекающие одного из играющих на неизбежное поражение. И нормальный шахматист сдается в таких случаях задолго до финального хода противника. Он, этот шахматист, понимает, что попал под действие неотразимой атаки, и любые, даже самые изощренные, попытки сопротивления здесь уже бесполезны. Для шахмат такая атака и является самым настоящим абсолютным ударом.
Логично предположить, что и в фехтовании должна быть какая-то цепочка действий, неизбежно приводящая к нанесению укола или удара, даже при самом активном сопротивлении противника. Ведь очень многие выдающиеся мастера находили очень много общего между шахматами и фехтованием…
1Р. Сабатини. Скарамуш. М., «Художественная литература», 1991.
2Хотя и ошибся ровно на один век: граница эпохи фехтмейстеров и эпохи школ приходится на конец XVII – начало XVIII веков.
3Этим знаменателем в начале XVIII века стали школы классического фехтования.
4Стартообразнаяя атака, сопровождаемая фазой полета.
5Реальное историческое лицо.
6«Горбушка Свешникова» – сложный прием рипоста (ответной атаки), выполняемый в прыжке.
